17 июля Православная Церковь празднует память святого преподобного Андрея Рублева. Великий иконописец, автор шедевральной "Троицы" писал свои иконы красками. Его творения отличает удивительная чистота, свет и какая-то неземная красота.
В современном мире тоже есть художники, которые среди повседневной суеты, проблем и ритма большого города умеют обнаруживать эту святость. Они находят ее в православных храмах, в детских улыбках, в глазах пожилых людей. И пишут свои картины щелчками фотокамер. Да так, что потом, глядя на эти снимки, глаз не можешь оторвать…
Наш собеседник - Александр Шурлаков, фотограф пресс-службы Донецкой епархии, один из создателей фотосайта "Православное фото", на Фестивале СМИ православных, проходившем в Киеве в октябре 2009 года, он был назван лучшим фотографом Украинской Православной Церкви.
- Александр Васильевич, что значит словосочетание "православная фотография?"
- Мне кажется, что понятие православной фотографии появилось лет 15-20 назад, после празднования тысячелетия Крещения Руси. Что собой представляет "православная фотография"? В моем понимании, это конкретный момент в создании картинки, который представляет все то, что может позволить от изображения или конкретного образа провести вертикальную линию вверх, то есть, говоря простыми словами, то, где мы можем увидеть Творца. Если мы подразумеваем присутствие Творца в той или иной картинке, то это фотоизображение мы можем отнести к ряду православных. Рамки здесь могут мягко менять свои границы, поскольку и светский человек, движимый глубокими порывами в творческом поиске, может явить миру уникальный образ, который можно будет охарактеризовать как православное произведение искусства.
- Вы помните тот момент, когда впервые взяли в руки фотоаппарат?
- Конечно, как сегодня. Однажды мама сказала мне, что если я закончу полугодие на пятерки, она подарит мне на день рождения фотоаппарат. Я учился и все мечтал о том, что смогу фотографировать, что это будет такая волшебная вещь. И вот, проснувшись утром 24 января 1975 года, я увидел рядом сиренево-голубую коробку с надписью "Смена-8М". Эта коробка показалась мне волшебной шкатулкой - я до сих пор помню запах дерматина, из которого был сделан кофр, помню стеклышко объектива, маленькие блестящие кнопочки.
И куда с этим идти? Конечно, к соседу-фотографу. У этого соседа я поселился, в прямом смысле слова дневал и ночевал у него дома. Именно сосед стал моим первым учителем - он научил меня фотографировать, проявлять пленку и еще многим премудростям. А потом я пошел в фотокружок - и уже там наш золотой учитель не только привил любовь к фотоделу, но и представил фотографию как часть жизни, как целый вид искусства.
- И все-таки, Вашим первым образованием стало ветеринарное.
- Да, по настоянию родителей я пошел учиться в ветеринарный техникум - они хотели, чтобы перед армией я получил какое-нибудь образование. Кстати, в техникуме преподаватели, узнав, что есть у меня такое умение, постоянно рекомендовали мне делать всевозможные буклеты, учебные пособия, фотографические слайды, альбомы. Я изготовлял методические съемки по внутренним незаразным заболеваниям, акушерству и гинекологии, по эпизоотологии, анатомии. В итоге у меня складывались хорошие отношения с преподавателями, которые понимали, что я могу что-то сделать для их кафедры. Но, скажу точно, техникум тоже сыграл свою роль в моей жизни - я встретил там замечательных людей, память о которых пронес через все годы.
Потом была армия, а по возвращении я поставил себе задачу - поступить в высшее учебное заведение. Иметь диплом стало моей самой главной мечтой, я хотел учиться или в МГУ, или во ВГИКе. Но, к сожалению, с МГУ не сложилось - сдав все экзамены на пятерки, я банально провалился на цитате Ленина, которую не то что бы не помнил - не знал. Я вернулся в Донецк - и тут же попал на телевидение. Начал работать осветителем, параллельно, во внерабочее время, втайне от начальства, учился снимать. Так я стал видеооператором. От телевидения же меня отправили на курсы повышения квалификации в Киев.
…Я помню тот день, когда стал студентом высшего учебного заведения - кинофакультета Киевского театрального института. Сбылась моя десятилетняя мечта. Я шел по Киеву и не чувствовал ни ног, ни земли. Я летел по Крещатику, по Киево-Печерской Лавре, я провожал этот день на Владимирской горке и не хотел отпускать его. Это было, не побоюсь этого слова - Счастье…
Так же счастливо пролетел весь первый курс. Каждый день я сидел за уроками, бегал по библиотекам, мне доставляло такое удовольствие учиться!
- И в тот момент началось воцерковление?
- Да, именно в институте начались мои духовные поиски. Я читал много книг по искусству, культуре, потом появились книги философского содержания. На прилавках стали появляться критические статьи религиозных философов по искусству - Бердяева и других философов серебряного века. Все это попало мне в руки, и я начал читать. Отсюда началась дорожка к религии, к признанию Творца. Получается, параллельно с учебой шел процесс воцерковления, который тоже был не прост - через эзотерику, оккультизм, попытки занятия йогой. Был на грани духовной болезни, и получилось так, что, тоже через добрых людей, на которых меня вывел Бог, мне удалось выйти из этого тяжелого состояния умопомрачения, когда не хотелось ни жить, ни учиться.
Слава Богу, продолжительное вхождение в Церковь, исповедь, причастие помогли мне. Только к концу обучения в институте я начал выкарабкиваться из своей духовной болезни. А потом, потихоньку, понемногу - воцерковление и работа на телевидении. Как раз во время перестройки, разброда, развала империи, мусора в головах фотография и искусство в целом не были востребованы. В это время я читал Святых Отцов, Евангелие, причащался, жил Церковью, но профессионально не развивался.
И вдруг - по воле Божией - я оказался на православном телеканале "Киевская Русь", в духовной редакции. Эти годы были одними из самых счастливых в моей жизни.
- Вы пришли в Церковь. Как быстро пришло понимание, что это именно то место, где можно применить свою профессию?
- Когда я только пришел в Церковь, то вообще об этом не думал. В начале 90-х, когда в храм приходил новый мужчина, на него все смотрели как на потенциального священника. Поэтому о фотографии речи не шло - больше внимания уделялось чтению методической, святоотеческой литературы, журналов. Я пытался залатать пробелы в церковных знаниях.
Но однажды я попал служить пономарем к известному донецкому священнику-фотографу, протоиерею Николаю Катальникову. Я пришел к нему, и он в первую же неделю достал где-то хороший фотоаппарат, который много лет был моей мечтой. Он был таким же волшебным, как та давняя "Смена-8М". И мне стало так тепло от этого запаха дерматина, от этого объектива, от пленок и закрепителей, что появился новый стимул: это нужно людям и Церкви.
- Сейчас Вы много снимаете - литургии с участием владык, Блаженнейшего Митрополита, Святейшего Патриарха…
- Это все репортажные фото, я бы не относил их к творчеству как к таковому. Хотя где-то и там встречается проблеск творчества. Фотохудожник - это тот человек, который является художником фотографии, тот, у кого процесс съемки не преобладает над процессом размышления, созерцания.
Я же - репортер, во мне нет периода созерцания, размышления, который должен быть у фотохудожника. Репортер окунается в события и, как охотник, ждет, что ему выдаст ситуация.
- "Охотиться" в храме сложно?
- Сложность состоит в том, что во время процесса съемки в храме ты сам не можешь молиться. Ты пребываешь в состоянии практицизма - приходишь в храм и знаешь, что нужно сделать дело, отдать свой профессиональный и творческий опыт.
- Есть ли какие-то каноны православной фотографии?
- Канон - в сердце. Созданное изображение не должно возбуждать человеческие страсти, те болезненные сферы души, с которыми борется Церковь и человек. Это поле битвы дьявола и Бога.
Нужно говорить и думать о Боге, избирать то, что соответствует Божьему духу.
- На Ваших портретах у людей всегда удивительно светлые глаза. Как Вы считаете, можно ли увидеть в современном человеке икону?
- Безусловно. В каждом человеке есть эта чистота, светлость, открытость. Просто храм - это то место, когда отступает все земное, а на лице человека начертано только небесное. Именно в храме человек приходит к Богу, и здесь у него становится совсем другое лицо. Отец Николай Катальников часто говорит: "Когда я оборачиваюсь на литургии в храм благословить, я не могу налюбоваться на эти лица. Это неземные лица - это лица ангелов". И, действительно, он прав. Люди общаются с Богом, у них наступает тот период, когда что-то ангельское поднимается в человеке.
А ведь это происходит не только в храме, это происходит и на больничной койке, и в тяжелые моменты жизни, в момент потери или горя. В человеке все отступает.
- Часто православные люди очень закрыты, а многие фотографы в храме, занимаясь "фотоохотой", подходят во время молитвы вплотную к человеку и начинают вести себя некорректно, мешать молиться. Понятно, что многих прихожан это раздражает.
- Везде нужен такт. Если подойти некорректно, то кто-то может и обидеться, но мне кажется, что то время, когда человек с видео- или фотокамерой казался чуть ли не слугой дьявола, уже прошло. Такое было в 90-е годы, но все развивается, и люди понимают, что это частичка миссионерской деятельности. Они читают православные газеты, журналы, заходят на православные сайты, и это немыслимо, чтобы печатные издания были без изображений, православных лиц, отображения нашей церковной жизни.
Изображение, как и слово, несет информационную нагрузку. Ведь даже икона несет ее - что ж теперь, и иконы не писать с людей? А святые могут встать из могил и спросить, почему мы повесили их изображения на иконостас - ведь по смирению это не положено. Всякий подход может быть, но не нужно впадать в крайности, расстреливать людей с фотоаппарата.
